Агентурная кличка – Лунь (сборник) - Страница 25

Утром, как всегда к 8 часам, Лунь отправился в комендатуру, разыскал Антона Сергеевича и дал свое согласие работать на советскую военную разведку.

Через три дня с группой немецких репатриантов они с Марией отъезжали в Берлин с кенигсбергского вокзала Нордбанхоф. За подкладкой старенькой армейской шинели лежала увесистая пачка долларов, которую выдал Луню капитан-танкист на первые берлинские расходы. Как и всем прочим репатриантам, им позволили взять по чемодану на человека. В чемоданы были уложены одежда и продукты. Марии разрешили взять сумку с деревцем комнатного лимона. Все собравшиеся на перроне были тревожно-радостны. Они держались кучкой, подобно туристам или паломникам. После проверки вещей и документов их разместили в отдельном вагоне, и поезд тронулся после третьего удара вокзального колокола – подвешенного куска рельса. Пока ехали по Кёнигсбергу, Лунь жадно всматривался в окно в руины города. Они напоминали ему руины Минска в лето сорок первого – такие же уродливо обглоданные войной огрызки стен, коробки без крыш или фасады без подпор. Улицы частично были расчищены и по одной из них бежали вагончики старого довоенного трамвая. Некогда один из самых красивых, богатых и умных городов Европы был жестоко наказан за соучастие в военной авантюре Третьего рейха.

Берлин выглядел несколько лучше. Но закопченных руин, домов, превращенных в кирпичные курганы, и там хватало. Перед въездом на территорию Западного Берлина репатриантов еще раз проверили советские пограничники, а потом и американские чины. Ничего запрещенного ни те, ни другие не обнаружили. Лунь очень боялся за пачку долларов, придумав не очень убедительную легенду, что купил шинель в Кёнигсберге на черном рынке. Однако до личного обыска дело не дошло.

Их вилла во Фронау, по счастью, уцелела, но ее основательно обчистили, унеся все ценное, даже картины из кабинета Вальтера. К чести Марии, она не стала убиваться и горевать. В ее жизни были и не такие потери. Лунь первым делом наведался на свои последние работы. Отеля больше не существовало, его здание сгорело. Госпиталь, в котором он работал лаборантом, стал теперь госпиталем для американских солдат. Двое из них, один явно мулат, другой – белобрысо-конопатый, вели оживленный торг с немецким парнем в сером армейском кепи вермахта. Белобрысый предлагал обменять кепи на американскую пилотку, но парню нужны были деньги, и он упрямо повторял:

– Мани, мани!

– У, курва! – не выдержал торга белобрысый и полез за деньгами.

По этому замечательному словечку Лунь признал в солдате поляка и заговорил с ним по-польски. Парень радостно откликнулся на «пана жолнежа» и сообщил, что ему нужна для сувенира еще и германская фуражка. Лунь вызвался ему помочь, познакомились. Американского солдата (он оказался в чине капрала), этнического поляка, звали Каролем, или на западный манер – Чарльзом. Он заказал еще и витые погоны старшего офицера вермахта. Обещал хорошо заплатить, и Лунь назначил ему свидание у ворот госпиталя через день. Слава богу, этого добра в чуланах виллы хватало. Он отыскал и почти новенькую фуражку Вальтера, и его старые майорские погоны, и даже пару парадных петлиц. Кароль-Чарльз пришел на встречу без опозданий. Они уединились на скамейке в ближайшем скверике, и Лунь выложил товар. Кароль пришел в восторг и купил все оптом, расплатившись долларами. Он заказал Железный крест любого класса и несколько разных эмблем вермахта. Лунь попросил пару дней, на том и расстались, довольные друг другом. Кароль служил в регистратуре госпиталя и мог оказаться весьма полезным знакомым.

Еще во Фридлянде Лунь получил от Антона Сергеевича подробные инструкции кому и как передавать информацию. Правда, передавать еще было нечего, но пробную закладку Лунь уже сделал. В записке было только одно слово: «Берлин». Но этого было достаточно, чтобы его западноберлинский куратор назначил ему встречу в бирштубе «Золотой гном» на Курдаме. Его новый шеф оказался типичным немцем с саксонским выговором.

– Вольфганг, – представился он, когда Лунь подсел к нему за обозначенный сигарным ящичком столик. Его невзрачное лицо – приплюснутый нос, маленькие серые глазки – никак не соответствовало звучному имени.

Встреча была недолгой. Лунь получил шифрблокнот с инструкцией как им пользоваться. Хотя прекрасно знал шифровальное дело и без инструкции для новичков.

– У вас есть проблемы? – спросил Вольфганг.

– Есть. Я весьма слаб в английском.

– Поступите на курсы. Их сейчас в Берлине немало. Вам есть чем оплатить учебу.

– И второе, мне нужен военный реквизит – Железные кресты, советские эмблемы и погоны – все, что интересует американских солдат в качестве сувениров.

– Я вас понял. С этим барахлом проблем не будет. Хороший, кстати говоря, ход. Действуйте!

Ход и в самом деле был хорош. Лунь купил велосипед (слава богу, спина позволяла крутить педали) и теперь привозил к госпитальному скверику чемодан, набитый военными побрякушками. Кароль, став обладателем заветного Железного креста, помогал подыскивать покупателей. Он называл Луню адреса частей, и тот осчастливливал того или иного заокеанского любителя военных сувениров. Изучив знаки различия и эмблемы американской армии, Лунь легко определял, где дислоцируются танкисты, где стоят артиллерийские части, где располагаются пехотные полки. Его донесения, составленные по всем правилам разведдокументов, приводили в восторг новых начальников. Надо же, всего-навсего какой-то там переводчик, а работает как настоящий профессионал!